Из истории опер с библейским сюжетом: 1957 - Арнольд Шёнберг опера «Моисей и Аарон»

Экспериментализм и традиция. Возврат к XX веку

Глава №12 книги «Четыре века музыкального театра»

В 1957 году в Цюрихе состоялось первое представление трехактной оперы «Моисей и Аарон» Арнольда Шёнберга, не законченной автором, который работал над ней вплоть до 1930 года и так и не смог завершить третий акт, где изображался совершенный союз еврейского народа с богом, достигнутый через страдание, уединение и очищение.

Шёнберг написал только литературный текст, но не нашел музыки к нему, как нашел ее для изображения контраста между благочестивым, боговдохновенным Моисеем и его братом Аароном, легкомысленным идолопоклонником, и для описания заблуждений» народа, жертвы суетного веселья.

Иегова говорит устами хора, символизирующего избранный народ: партия хора основывается на сложной полифонии, в том числе тембровой, означающей медиумический союз с невидимым. Хор всегда разнообразен и великолепен, с прочной внутренней структурой, а в особо выразительных моментах он воздвигает самые дерзкие конструкции, используя тематический материал и текст, ра полагающие к искусным имитационным играм. Перед нами народ могучий, но неправедный, подверженный соблазнам, который во время столкновения Моисея и Аарона не встает на сторону праведника, но идет на поводу своих прихотей и мелких выгод. Без сомнения, есть основания предполагать, что внутренне Шёнберга интересовал только момент самой борьбы, которой была охвачена и его собственная душа после того, как обернулось поражением его столкновение с гитлеризмом, подвергшим композитора жестокому преследованию и изданию из родной страны.

В противоположность Аарону, который поет много, свободно и бездумно, так что голос его приближается к героическому тенору опер Вагнера (или к вкрадчивому голосу Эдипа Стравинского), Моисей, слуга Иеговы, носитель скрижалей завета,— словно узник слова, чуждого пению (того слова, verbum, которое хранит божестнные заповеди: музыка слишком легковесна, чтобы увековечить закон). Его Sprechgesang (речевое пение) на додекафонной основе, мучительный, трагический, печальный и одинокий, в отчаянии обретает некий первобытный, варварский, властный оттенок, но так и не убеждает.

Народ не слышит Моисея и поклоняется фальшивым идолам. Разнузданная пляска вокруг золотого тельца — наиболее сильный момент в опере. Эта кровавая страница словно имеет целью усугубить то, что Стравинский написал в «Весне священной». Необычные фигурации, глиссандо тромбонов, чередование фаготов и контрафаготов, удары древком смычка у контрабасов. Оргия неистовствует, безумная, хмельная, уродливая, среди визгов и свиста, тембров фанфар и идиофонов. Политональность сталкивает отрезки гамм посреди неистовства высоких и сверхвысоких звуков, ведущих экспрессионистскую пляску, слегка умеренную сладостным квартетом дев, следующих на заклание. Их пение окружено архаическим ореолом, но мелодическое движение то растягивается, то сжимается благодаря альтерациям и напоминает мелос некоторых лирических страниц Веберна. Девушки падают под ножами жрецов. Пляска возобновляется, полиритмия и синкопированные структуры усиливают ее пароксизм. Перед лицом этого зрелища Моисей разбивает скрижали и, пав духом, жалуется на непонимание («О слово, слово, тебя мне не хватает!»), в то время как в оркестре ведется линия, напоминающая о страдании Амфортаса в христианском «Парсифале» Вагнера.

Появление «Моисея и Аарона» Шёнберга было несколько запоздалым, так как опера, задуманная в 30-е годы, тогда же была положена на музыку: в 50-е годы Шёнберг уже сменил направление и вновь двигался к тональности. Тем не менее его библейская драма сейчас пользуется большой славой, словно такова была воля автора: скрыть свое произведение, чтобы потом, когда все уже свершится, когда пронесется ураган войны, оно, явившись на свет, прозвучало как упрек.

Театр, который тесно связан с современностью и иногда слишком торопится с прославлением, должен получать и такие посмертные вести. Ретроспектива нужна и для театра. В сущности, открытие музыки до XIX века, столь дорогой поколению 80-х годов не только в Италии, оказало влияние на новый стиль композиции.